Борис Князев – выдающаяся личность, балетмейстер и педагог, автор эксклюзивной методики, получившей название «станок на земле» (“la barre au sol”) и известной нам как партерная гимнастика, или «партер». Выпускник Петербургского театрального училища М. Мордкина и К. Голейзовского, после 1917 г. он эмигрировал сначала в Софию, а затем в 1924 г. в Париж.
С 1932 по 1934 гг. Князев был балетмейстером Опера Комик, в 1937 г. открыл собственную балетную школу в Париже, преподавал в Афинах и в Риме, возглавлял Международную Академию танца в Женеве. Среди его учеников: Зизи Жанмер, Ролан Пети, Иветт Шовире. Будущая известная французская актриса Бриджит Бардо в 13-летнем возрасте была его ученицей в Национальной Академии танца. Скупые биографические данные о деятельности и жизни Бориса Князева упускают такой важный период его жизни, как приезд в Грецию и создание в Афинах в 1960-х годах именитой школы балета, практически единственной профессиональной в то время.
…Я сделаю из тебя нового Нуриева!
- Знаешь, а я ведь был с ним знаком! - пряча вспыхнувшие искорки в глазах, говорит мне Тасос. «Не может быть!», - восклицаю я, и начинаю слушать повествование от первого лица…
- На дворе стоял 1964 год. Мне было тогда всего 16. Ах, какие яркие, чудные стояли дни, дни безоблачной волшебной юности! Чистое, ярко-голубое небо, запах моря и распустившихся цветов, звонкие крики чаек! Казалось, весь мир распростерся у твоих ног. И впереди только радость и счастье…
С компанией друзей мы часто играли в «ракету» на пляже Батис (Палео Фалиро). Надо отметить, что этот пляж притягивал самые разнообразные личности, которые приходили, порой, поглазеть на загорелые гибкие фигуры парней и девушек. Мы, естественно, не обращали внимания на любопытствующих, продолжая играть и резвиться в свое удовольствие.
Как-то раз, разгоряченные от игры, мы с другом стояли на набережной, и тут некий претенциозный господин, приблизившись к нам, изрек: «Парни, закурить не найдется?». Так состоялось наше первое с ним знакомство. Нужно отметить, что Борис Князев (а это был именно он!), слыл образцом для подражания, начиная с модной одежды, заканчивая элегантными манерами и стилем жизни. Когда он впервые подошел ко мне, я сразу отметил его внешний лоск. Про него можно было сказать: «как денди лондонский одет». Несмотря на довольно простую манеру одеваться, он излучал такое обаяние, шик и наличие вкуса в стиле одежды, что сразу выделялся среди всех прочих. Как оказалось, Борис приехал из Парижа и уже давно присматривается к молодым парням на пляже, с целью подобрать партнеров для своих балерин в школу балета, которую открыл здесь, в Афинах.
Борис пояснил, что из всех ребят на пляже, он выделил только две подходящие фигуры: меня и одного моего знакомого. Однако тот, по словам Бориса, отказался заниматься балетом в силу занятости. Для меня лично предложение Бориса Князева поступить в школу танцев, показалось привлекательным. «Я сделаю из тебя нового Нуриева!» - пророчествовал великий балетмейстер. Сопротивляться было бесполезно, и я дал согласие. Так я впервые попал в изысканный и неведомый мне доселе мир балета.
Это было умопомрачение и настоящее сумасшествие…
Престижная школа балета Бориса Князева находилась в конце ул. Патиссион. Здесь было три класса: для начинающих, продвинутых и выпускной класс балерин. Меня сразу зачислили к опытным балеринам, девушкам 18-ти лет, уже освоившим азы мастерства. А так как я был единственным парнем – партнером во всей балетной школе, на меня возложили просто «нечеловеческие» обязанности.
Занятия в танцевальном классе были для меня сущим адом… Вид полуобнаженных девиц - балерин (в ту пору гречанки «на людях» ходили в закрытой одежде, даже в жару), вызывал у меня такое возбуждение, что это мешало мне сосредоточиться на упражнениях и не позволяло полноценно тренироваться в самом прямом смысле слова. Время от времени мне приходилось выходить из зала, чтобы успокоиться и «придти в себя»… Борис снисходительно смотрел на мои частые «передышки». Похоже, его это очень забавляло. Чтобы скрыть под тонким обтягивающим балетным трико мои чрезвычайно «возбудимые чресла», приходилось одевать под них две пары плавок – одни - эластичные и очень тугие, а вторые – поверх первых… Иногда, не помогало и это… Представьте себе: поднимаешь на вытянутых руках почти что обнаженную девицу, а потом медленно-медленно опускаешь ее на пол. При этом она всем телом скользит по тебе… И на ней всего-то еле приметная тоненькая маечка и тонюсенькое трико… Я всем телом, каждой клеточкой чувствовал изгибы тела партнерши, и как настоящий мужчина, не мог не реагировать адекватно. Это было какое-то умопомрачение и настоящее сумасшествие… Я старался, чтобы партнерша как можно меньше соприкасалась со мной и буквально «ронял» ее на пол. Борис мне делал резкие замечания и злился….
Если бы отец узнал, что я хожу в балетную школу, он выдернул бы мне ноги!
К тому же, мои развитые футболом икроножные мышцы не подходили к занятиям балетом. Как мне объяснил легендарный хореограф, «футбол не совместим с балетом потому, что тренировки в этих совершенно разных видах спорта и искусства, развивают определенные мышцы ног. Одни – в футболе, другие – в балете». А потому, занятия одним абсолютно исключают занятие другим.
В футбол я не мог перестать играть, потому как был обыкновенным мальчишкой, и к тому же, не мог подвести свою футбольную команду, оставив ее без «главного нападающего». А балет в то время мне представлятся чем-то «из области высоких материй».
Тем более, я тщательно скрывал от родителей (особенно отца, жесткого человека во взглядах на жизнь, бунтовщика, революционера и коммуниста), что хожу в балетную школу. Если бы отец узнал, что я хожу заниматься хореографией и вполне могу стать танцором… он пропросту «выдернул бы мне ноги»!
…Тасос нервно затягивается сигаретой, обращая задумчивый взгляд в далекое прошлое…
«Ты мой бог, мой Адонис!»
На интервью я пришла с фотографией Бориса Князева, которую с трудом раздобыла. И, как оказалось, не прогадала! В моем собеседнике проснулись давно забытые чувства и воспоминания, связанные с особыми отношениями…
Долго всматриваясь в черты легендарного балетмейстера, Тасос изрек: «Ты только посмотри! Какие губы, какая линия рта! »… Я также пристально всматриваюсь в портрет, и нахожу Борис Князева привлекательным (для той эпохи, разумеется). О чем опрометчиво заявляю вслух.
- Да что ты понимаешь! Привлекательный.., - Тасос саркастически делает ударение на слове «привлекательный», подчеркивая его уничижительное значение в применении к выдающейся фигуре мирового значения.
- Борис обладал таким природным магнетизмом, такой харизмой, что каждый счел бы за счастье находиться рядом с ним, - гневно обрывает меня собеседник на полуслове.
- Представь, однажды, не совладав с собой, Борис признался мне в чувствах… К этому времени мы были уже достаточно знакомы и проводили время не только в балетных классах, но и на бесконечных вечеринках, которые он устраивал у себя дома или на вилле за городом. На эти светские, как принято сегодня говорить «тусовки», собирался весь «цвет» Афин: бизнесмены, певцы и артисты, политики и люди «света», составлявшие столичную элиту. Со многими тогда я познакомился, и можно сказать, был «на короткой ноге». Что чрезвычайно льстило моему, в то время юношескому, самолюбию. И вот однажды, в один из вечеров Борис буквально затащил меня в маленькое уютное кафе. Мы сели за дальний угловой столик. И тут мой наставник и друг, вдруг загадочно посмотрел на меня, а затем неожиданно посерьезнел. Борис произнес те самые слова… ну, что обычно говорят в подобных случаях… «Ты мой бог, мой Адонис!» – сказал Борис внезапно севшим голосом, бережно взяв меня за запястье.
Я был смущен и растерян. Конечно, я и раньше замечал, что у Бориса нет отношений с како-либо дамой, например, из компании или вообще… Однако, я не забивал себе этим голову. Какое мне было дело до его сексуальных предпочтений?!
Борис сказал, что постоянно думает обо мне, что я – его идеал и предложил стать его возлюбленным. Приэтом отметил, что «он не из «таких», а просто потерял голову от моей красоты. И что такое творится с ним впервые…
Не знаю, было ли это на самом деле правдой, или же мой наставник решил пощадить мои юношеские чувства, завуалировав свою нетрадиционную ориентацию словами любви…
Надо сказать, я всегда очень уважительно и с почтением относился к Борису, отчасти в силу разницы в возрасте (на тот момент Князеву было за 60). Я ценил его отношение ко мне и во многом брал с него пример. Но этим своим признанием, он поставил меня в тупик. К счастью (или несчастью) я отличался строго гетеросексуальным поведением. Меня возбуждали исключительно лица женского пола… Однако, ответить «нет» своему другу и наставнику… равно как и ответить «да», как вы понимаете, было для меня невозможным в равной степени.
…Мой друг, не торопись с ответом
Борис, видя в моем замешательстве хороший для себя знак (ведь будь на моем месте истинный гетеросексуал, тот сразу бы дал резкий отпор), мягко улыбнулся и произнес: «Мой друг, не торопись с ответом… Я могу сколько угодно ждать, когда ты будешь к этому готов…». И вдруг, изменив свой вкрадчивый тон на «дружеский», добавил: «Только давай, не затягивай!». И громко рассмеялся.
До сих пор помню этот роковой вечер, когда я встал перед выбором: мое будущее в балете, известность, слава, высший свет… в обмен на объятия легендарной фигуры и покровителя…. Что мог я думать об этом в свои 16 лет?!
Чтобы сгладить накал чувств и прервать затянувшуюся паузу, Борис запустил руку в карман и достал бархатную коробочку. Протянув ее через стол, он сказал: «Это тебе, мой юный друг Адонис»… Я, все еще находясь в шоке, принял подарок и с изумлением открыл футляр. Удивлению и восхищению моему не было предела. Внутри находились золотые часы на золотом браслете, столь изящные и «мужские» одновременно, что я не удержался и воскликнул: «Вот это да!»
Борис в это время пристально наблюдал, какое впечатление произведет на меня его презент, и, похоже, остался доволен моей детской непосредственностью. Наверное, вам известно, что любые часы в те времена были исключительным подарком. А уж из чистого золота!
Видя гамму чувств, пробежавшую по моему лицу, Борис быстро добавил: «Ни в коем случае не думай, что таким образом я пытаюсь заручиться твоим согласием. Пожалуйста, оставь эти часы себе, на память, независимо от твоего ответа. Просто в знак нашей дружбы. Мне будет приятно, что у тебя на память останется что-то обо мне».
Верите ли вы, эти часы я бережно храню до сих пор… И по сей день они лежат у меня дома, в ящике стола, напоминая о днях моей бесшабашной молодости…
Судьбоносная встреча
Тасос Миттакис, возможно, к большому сожалению для мира балета, так и не стал танцовщиком, однако, добился высот в бизнесе, политике и стал известной фигурой и общественным деятелем. Сегодня это убеленный сединами 75-летний импозантный мужчина, отличный семьянин, отец и дед. Помимо этого – публичная фигура, которого знает и любит общественность, в том числе, за харизму, обаяние, манеру держаться и одеваться…
Что уж говорить о знаменитой балетной походке, которая «выдает с головой» общественного деятеля и бизнесмена… Не это ли главный подарок, которым наградил его легендарный Князев - на долгую память? Кто знает, был бы тем, кто сейчас есть Тасос Миттакис, не будь в его жизни такой судьбоносной встречи?
Ольга СТАХИДУ
Биография
Борис КНЯЗЕВ (1.07.1900, Петербург – 7.10.1975), балетный танцовщик, ученик Касьяна Голейзовского и Михаила Мордкина (Петербургское театральное училище, 1914-17), уехавший из революционной России в 1917 году в Болгарию, затем в Париж (1924). В 1937 году открыл собственную балетную школу в Париже, в 1953 - в Лозанне; в 60-х преподавал в Афинах и Риме, возглавлял Международную Академию танца в Женеве.
Превосходный педагог. Он учил Зизи, Ролана Пети, Иветт Шовире и даже Бриджит Бардо (в 13 лет стала его ученицей в Национальной Академии танца). Был знаком с Сергеем Павловичем Дягилевым. Муж Ольги Спесивцевой. Совместно они владели небольшой студией. Однако вопследствии, достаточно быстро расстались. Борис Князев - изобретатель партерной гимнастики - комплекса упражнений, выполняемого лёжа и сидя на полу и направленного на развитие гибкости, силы мышц и прочих физических данных, необходимых для занятия классическим балетом. Скончался 7 октября 1975 года.
«Я всему научился у русских» - отрывок из мемуаров Ролана Пети, ученика Бориса Князева
...Знаете, откуда весь этот современный танец? Я занимался в Париже у замечательного русского педагога Бориса Князева, мужа Спесивцевой, знатока классической школы. Она основана на двух положениях: en dedans (носки и колени повернуты друг к другу) и en dehors (развернуты вовне). Так вот, Князев был первый - до него только Фокин и Нижинский попробовали, - кто уравнял в правах эти положения. Он стал требовать в ежедневном экзерсисе делать каждое движение и en dedans, и en dehors. И когда я стал сочинять танец, то строил комбинации по этой системе: выворотные положения чередовать с невыворотными. Вот вам и новый язык! Все стали говорить: ах, какая хореография! А это все от Князева. И другие ведь у него занимались."
Из воспоминаний Бориса Князева
«Мой путь как педагога-новатора определила Ольга Спесивцева, танец которой я впервые увидел в Парижской опере в 1926-27 г. и с которой меня связывала крепкая дружба. Иногда Ольга затрагивала в наших беседах тему о «смертельной борьбе между классицизмом и новыми концепциями в танце». Я помню ее огромные, строгие глаза, когда она мне говорила: «Борис, не посвящайте свои таланты модернизму. Вы не имеете права делать этого. Все это не больше чем временное увлечение. Это не искусство. Служите Классицизму. Если даже Вы не всегда будете удовлетворены им, пытайтесь омолодить его, обновить и улучшить его, но никогда не изменяйте ему!». Таким образом, перед мной были открыты только два пути: отвергнуть классический танец, предоставив его своей собственной судьбе, и искать спасения в модернизме или пытаться вдохнуть в него новую жизнь, ведя его новыми путями, в согласии с духом новых поколений. Я выбрал второй путь. Верный вечным принципам классицизма, я пытался создать новые формы его, вовлекая в него свежий материал, и я всю свою жизнь старался делать это как танцовщик, хореограф и автор».
Она могла быть кем угодно, и все равно на нее бы смотрели…
Князев был странный человек, пожалуй, даже немного сумасшедший. Сам он в двадцатые годы был звездой Гранд Опера, причем, на сцену вышел поздно, в возрасте 24 лет, что весьма редко для балета. Но что еще более важно, этот русский танцовщик знал, как воспитывать балетную смену, и благодаря своему уникальному таланту взрастил после войны целое поколение артистов балета.
В балетной школе Броиса Князева одно время занималась в пору юности Бриджит Бардо. Занятия хореографией под пристальным вниманием Бориса Князева привили будущей звезде экрана «балетную походку».
«Ни у кого в мире нет такой удивительной походки,— утверждали ее друзья в прессе.— Стоит ей пройти мимо, как все невольно оборачиваются. Даже сейчас. И это не имеет ни малейшего отношения к тому факту, что перед нами — Бриджит Бардо. Она могла быть кем угодно, и все равно на нее бы смотрели. Сказывается балетная подготовка. Когда она идет, все в ней — сама гармония».
Как это ни парадоксально, но именно сей факт стал причиной специфических для Бардо проблем. Кем только она ни переодевалась, чтобы обмануть папарацци той эпохи! Ей приходилось надевать парики и платки, прятать глаза за огромными стеклами очков. Но стоило ей сдвинуться с места, сделать буквально два шага, как поклонники или папарацци тотчас разгадывали ее. Было просто невозможно скрыть эту божественную походку. Отчасти есть в этом и заслуга Князева. Многие убеждены, что сложись все немного по-иному, из Бриджит получилась бы звезда французской балетной сцены. Все, к чему прикасался талант выдающегося балетмейстера, «превращалось в золото».
